ВЕЛИКАЯ СТИХИЯ РЕВОЛЮЦИИ
(поэма А. Блока «Двенадцать»)
Поэма А. Блока «Двенадцать» была напи-
сана в 1918 году. Это было страшное время:
позади четыре года войны, ощущение свобо-
ды в дни Февральской революции, Октябрь-
ский переворот и приход к власти большеви-
ков и, наконец, разгон Учредительного собра-
ния, первого российского парламента.
Интеллигентами того крута, к которому от-
носился А. Блок, все эти события воспринима-
лись как национальная трагедия, как погибель
русской земли.
На этом фоне явным контрастом прозву-
чала блоковская поэма, она многим его совре-
менникам показалась не только неожидан-
ной, но даже кощунственной.
Как мог певец Прекрасной Дамы создать
стихи о толстомордой Катьке? Как мог поэт, по-
святивший такие проникновенные лирические
стихи России, написать в страшные для нее дни
слова: «Пальнем-ка пулей в святую Русь?»
•Вопросы эти были поставлены после пер-
вой публикации поэмы «Двенадцать» в газете
«Знамя труда». Сегодня, спустя более трети
века, все эти вопросы встали перед нами с но-
вой силой. Поэма «Двенадцать» снова вызвала
пристальный интерес, мы вглядываемся в нее,
вглядываемся в прошлое, пытаясь понять на-
стоящее и предугадать будущее, понять пози-
цию поэта, продиктовавшую ему строки этого
стихотворения.
«Эпиграф столетия» — так называют бло-
ковскую поэму исследователи, предлагая раз-
личные варианты ее прочтения. В последние,
девяностые годы толкователи порой пытаются
прочесть стихотворение «от противного», дока-
зать, что Блок в нем дал сатиру на революцию,
а его Христос на самом деле Антихрист.
Однако так ли это?
Прежде всего, А. Блок предупреждал, что
не следует переоценивать значение политичес-
ких мотивов в поэме «Двенадцать». Она имеет
более широкий смысл. В центре произведе-
ния — стихия. Само действие поэмы происхо-
дит не столько в Петрограде 1918 года, сколько,
как пишет поэт, «на всем Божьем свете».
Идет разгул стихийных сил природы, а для
поэта-романтика, поэта-символиста, которым
был А. Блок, это символ, противостоящий са-
мому страшному — обывательскому покою и
косному равнодушию.
Еще в цикле «Ямбы» (1907—1914) А. Блок
писал:
«Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта нет. Покоя нет».
Поэтому и стихия природы так созвучна
его душе, она передана в «Двенадцати» мно-
жеством образов: ветер, снег, вьюга...
В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра
и пурги А. Блок услышал музыку революции.
В своей статье «Интеллигенция и Революция»
он призывал: «Всем телом, всем сердцем, всем
сознанием — слушайте Революцию».
Главное, что услышал поэт в этой музы-
ке, — это ее многоголосие. Оно отразилось в
ритмике поэмы, она вся построена на смене
музыкальных мелодий. Среди них и боевой
марш, и бытовой разговор, и старинный ро-
манс, и частушка.
Известно, что А. Блок начал писать свою
поэму со строчек «Уж я ножичком полосну-
полосну», услышанных им и поразивших его
своей звукописью. И за всем этим многоголо-
сием, дисгармонией поэту слышится мощный
музыкальный напор, четкий ритм движения,
которым заканчивается поэма.
Стихийна в ней и любовь. Это темная
страсть с черными хмельными ночками, с роко-
вой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую
убивают, целясь в Ваньку, и никто не раскаива-
ется в этом убийстве. Даже Петруха, присты-
женный своими товарищами, ощущает неумест-
ность своих страданий: «Он опять повеселел».
А. Блок очень точно ощутил то страшное,
что вошло в тогдашнюю действительность:
полное обесценивание человеческой жизни, ко-
торую не охраняет больше никакой закон {ни-
кому даже не приходит в голову, что за убий-
ство Катьки придется отвечать).
Не удерживает от убийства и нравственное
чувство, нравственные понятия предельно
обесценились. Недаром после гибели героини
начинается разгул. Теперь все дозволено.
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голытьба!..
Не в состоянии удержать от темных, страш-
ных проявлений человеческой души и вера
902
в Бога. Она тоже потеряна, и двенадцать, кото-
рые пошли «в красной гвардии служить», сами
это прекрасно понимают:
Петька! Эй, не завирайся.1
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
И добавляют:
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
Но убийство творится не только из-за
любви, в нем появилась и иная стихия, сти-
хия социальная. В разгуле, в разбое — бунт
•«голытьбы». Эти люди не просто бушуют,
они пришли к власти, они обвиняют Ваньку
в том, что он «буржуй», они стремятся унич-
тожить старый мир:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем...
И вот тут возникает самый сложный во-
прос, который мучит читателей блоковской по-
эмы и сейчас, как мучил три четверти века на-
зад. Как мог А. Блок прославить этот разбой
и разгул, это уничтожение, в том числе и унич-
тожение культуры, в которой он был воспитан
и носителем которой был он сам?
Многое в позиции А. Блока может прояс-
нить то, что поэт, будучи всегда далек от по-
литики, был воспитан в традициях русской
интеллигентской культуры XIX века с при-
сущими ей идеями «народопоклонничества»
и ощущением вины интеллигенции перед
простым страдающим народом.
Поэтому разгул революционной стихии,
который приобретал подчас такие уродливые
черты, как, например, упомянутые поэтом
разгромы винных погребов, грабежи, убийст-
ва, уничтожение барских усадеб со столетни-
ми парками, поэт воспринимал как народное
возмездие, в том числе и интеллигенции,
на которой лежат грехи отцов.
Потерявшая нравственные ориентиры, ох-
ваченная разгулом темных страстей, разгулом
вседозволенности — такой предстает Россия в
поэме «Двенадцать». Но в том страшном и же-
стоком, через что предстоит ей пройти, что она
переживает зимой 1918 года, А. Блоку видится
не только возмездие, но и погружение в ад, в
преисподнюю, но в этом же — ее очищение.
Россия должна миновать это страшное:
погрузившись на самое дно, вознестись к не-
бу. И именно в связи с этим возникает самый
загадочный образ в поэме — образ, который
появляется в самом финале и очень неожи-
данно — Христос.
О финале и образе Христа написано бес-
конечно много. Трактовали его очень разно-
образно. В исследованиях прошлых лет зву-
чало вольное или невольное (вернее, часто
подневольное) стремление объяснить появле-
ние Христа в поэме едва ли не случайностью,
недопониманием А. Блока того, кто должен
быть впереди красногвардейцев.
Сегодня уже нет нужды доказывать зако-
номерность и глубоко продуманный характер
этого финала. Да и предугадывается образ
Христа в произведении с самого начала — с на-
звания; для тогдашнего читателя, воспитанного
в традициях христианской культуры, изучав-
шего в школе Закон Божий, число двенадцать
было числом апостолов, учеников Христа.
Весь путь, которым идут герои блоков-
ской поэмы, — это путь из бездны к воскре-
сению, от хаоса к гармонии. Не случайно
Христос идет путём «надвьюжным», а в лек-
сическом строе поэмы после намеренно сни-
женных, грубых слов появляются столь пре-
красные и традиционные для А. Блока:
Нежной поступью надвъюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Иисус Христос.
На этой ноте завершается поэма, проник-
нутая верой А. Блока в грядущее воскресение
России и воскресение человеческого в челове-
ке. Борьба миров в произведении — это,
прежде всего, борьба внутренняя, преодоление
в себе темного и страшного.