КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ
В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
И В РОМАНЕ М. ШОЛОХОВА
«ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА»
Коллективизация — один из самых тра-
гических и исторически важных периодов
советской эпохи, являющийся логическим
продолжением периода «военного коммуниз-
ма». В те годы считалось, что для того чтобы
выпрямить, нужно перегнуть. И перегибали,
отбирая на продразверстках последний хлеб
у крестьян. Итогом такой политики явился
голод в начале двадцатых годов.
В период нэпа крестьяне начали соби-
раться в артели — своего рода кооперативы,
в которых урожай каждый выращивал сам
по себе, а продавали вместе и необязатель-
но государству. Власти делают вывод — сво-
бода продажи, свобода торговли есть разви-
тие капитализма. Противовесом свободной коо-
перации явилась государственная политика
коллективизации: объединение крестьян в кол-
хозы, не имеющие самостоятельности в вопро-
сах ведения хозяйства и распределения.
Именно о периоде возникновения и раз-
вития первых колхозов пишет Михаил Шо-
лохов в романе «Поднятая целина». Надо от-
дать должное автору: несмотря на то, что ро-
ман писался с тридцать второго по пятьдесят
девятый год — годы жесточайшей цензуры,
описанные в нем события очень правдоподоб-
ны и совпадают с нашим представлением
о том времени.
Я согласен, что главная идея коллективи-
зации — всем вместе землю обрабатывать
легче, чем одному — верна. Но организация
проведения, агитация были крайне непроду-
манны и непрофессиональны. Да и какого
профессионализма в вопросах ведения сель-
ского хозяйства и методах убеждения можно
ждать от рабочего, который всю жизнь про-
работал на заводе. А ведь именно таких по-
сылали в колхозы председателями. Давыдов,
по крайней мере, читает книги, умеет думать
самостоятельно, идти на компромиссы. По
сравнению с другими двадцатипятитысячни-
ками он просто ангел. Так, например, когда
нужно было собрать зерно в семфонд, Давы-
дов похвалил не Нагульнова, который «стал
постукивать кулаком», а когда и это не по-
могло, схватился за наган и под его дулом за-
ставил Банника сдать зерно, — а похвалил
он Ванюшу Найденова, который умел найти
подход к каждому, и в итоге люди сами не-
сли зерно. Причем Нагульнов вины за собой
не чувствовал: «Кабы из каждой контры по-
сля одного удара наганом по сорок пудов
хлеба выскакивало, я бы всю жизню тем и
занимался, что ходил бы да ударял их!»
1013
Гремячему Логу еще повезло — вспыль-
чивого Нагульнова нейтрализует спокойный
и рассудительный Давыдов. А ведь в боль-
шинстве колхозов председатели были еще
круче, чем Нагульнов.
После разграбления семфонда или мас-
сового убоя скотины в таких колхозах по-
ловина населения могло оказаться на Колы-
ме, наверняка так и происходило, уж очень
нравились властям в то время слова: «Нет
человека — нет проблемы». Как иначе объ-
яснить миллионы загубленных в ГУЛАГе
жизней.
Еще раз хочу обратить внимание на не-
профессионализм Давыдова и ему подобных
председателей из рабочих. В разгар посев-
ной Давыдов уезжает пахать землю, считая,
что тем самым он покажет пример отстаю-
щим бригадам и подымет их моральный
дух, в то время когда было бы лучше нахо-
диться в правлении и координировать дей-
ствия бригад. Здесь можно даже провести
сравнение с армией: если в армии станет на
одного солдата больше, это не значит, что она
выиграет бой, а если этой армией станет ко-
мандовать талантливый и грамотный полково-
дец — победа обеспечена, да еще с минималь-
ными потерями. Получается, что Давыдов —
полководец, опустившийся до солдата, да к
тому же оставивший командование на «вреди-
теля» и «врага народа» Якова Лукича.
Яков Лукич для меня — символическая
фигура, сельский интеллигент. Вспомним, что
годы написания романа приходятся на период
особо жестокой травли интеллигенции. В то
время наиболее частыми «гостями» НКВД бы-
ли именно интеллигенты, именно на них чаще
всего падали обвинения в измене Родине. Ра-
бочих и крестьян затрагивали относительно
реже — правящий класс как-никак. Поэтому
место отрицательного героя было изначально,
по моему мнению, зарезервировано для эта-
кого сельского интеллигента, выписывающего
сельскохозяйственные журналы, выводящего
новые сорта пшеницы.
Яков Лукич изображается трусливым ни-
чтожеством, заискивающим перед врагами
социализма: Половцевым и Лятьевским. Из
контекста получается, что именно трусливая
интеллигенция повинна во всех трудностях
коллективизации, якшаясь с резидентами
белого движения. При этом Яков Лукич изо-
бражается на фоне сознательного представи-
теля рабочего класса кузнеца Шалого. Сцена
разговора Давыдова и Шалого — протест
против бюрократизма и мечта о настоящем
равенстве: простой человек говорит началь-
нику, что думает о его работе, дает советы,
а начальник слушает его, соглашается и сле-
дует советам. В действительности начальст-
во на все советы ответило бы, что им луч-
ше знать, что и как делать, или заподозрило
бы человека в несогласии с линией партии,
а в те времена сажали и за меньшее. Конеч-
но, у автора, может быть, и в помине не бы-
ло тех мыслей, но повторю — это моя точка
зрения.
Символична также и сюжетная линия
восстания под предводительством Половце-
ва. В те годы приобрели «популярность» де-
ла о заговорах и подготовке восстаний. По-
этому под влиянием духа времени, а может,
и просто для обострения сюжета, Шолохов
также обращается к теме заговора.
Несмотря на некоторые недостатки рома-
на в плане достоверности описания процесса
коллективизации — время такое было, нель-
зя было иначе — роман мне понравился.
Обычно программные произведения я читаю
только потому, что это необходимо, и читаю
их, понимая, что это нужно для моего обще-
го развития. Роман «Поднятая целина» я чи-
тал, потому что мне понравились герои рома-
на: Давыдов, Нагульнов, Разметнов, дед Щу-
карь — все выписаны чрезвычайно ярко и
живо. До сих пор мне иногда кажется, что вся
эта история произошла на самом деле. Одно
жалко — в русской литературе главные ге-
рои чаще всего гибнут. Мне хотелось, чтобы
Давыдов выжил — стольким людям было бы
лучше жить.