ОПАСНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
(повести М. Булгакова
«Собачье сердце» и «Роковые яйца»)
Сатирические повести М. Булгакова зани-
мают особое место как в его творчестве, так
и во всей русской литературе. Если бы они
были широко напечатаны и оценены в свое
время, то, возможно, смогли бы послужить
предостережением от многих ошибок — но,
увы, именно поэтому им и суждена была та-
кая нелегкая судьба.
Действие в повести «Роковые яйца», на-
писанной в 1924 году, происходит в недале-
ком будущем. Сытая и беспечная Москва
«светилась, огни танцевали, гасли и вспы-
хивали». Ученый Персиков, «специалист по
голым гадам», открывает красный луч, с по-
мощью которого можно увеличивать живые
организмы до небывалых размеров. Газеты
трубят о том, как преобразится жизнь стра-
ны. Увы, при проведении эксперимента вме-
сто мирных и столь полезных кур размно-
жаются и вырастают всем на ужас всякие
1060
гады — змеи, крокодилы и прочие опасные
для жизни звери. И спасает от них не Крас-
ная Армия, а чудо — 18-градусный мороз
среди августа.
Повесть была написано так легко, с таким
блестящим юмором, что до критики не сразу
дошла параллель с главным красным экспе-
риментом, проводимым в стране: тоже ведь
хотели, как лучше, а размножались и приби-
рали к рукам невиданную власть в основном
какие-то гады. И спастись от них с каждым
годом было все труднее. И мороз их, увы, то-
же не брал.
«Злая сатира», «откровенное издеватель-
ство», «прямая враждебность» — так в кон-
це концов оценила рапповская критика по-
весть.
В дальнейшем власть учла свои ошиб-
ки — следующая повесть Булгакова, «Соба-
чье сердце», написанная в 1925 году, увидела
свет только в 1987.
Тема та же — непродуманный экспери-
мент и его результаты. Несчастная бродячая
собачка, вечно голодная и униженная, вдруг
превращается в человека — и в результате
не бросается почему-то осваивать, например,
человеческую культуру, не хочется ей, обре-
тя права человека — паспорт и прописку —
сотворить что-нибудь полезное для челове-
чества, даже элементарной благодарности к
благодетелям своим не испытывает — ни к
профессору Преображенскому за сытое и
пристойное существование и за попытки как-
то облагородить, ни к духовному наставнику
Швондеру, столь рьяно отстаивающему пра-
ва «угнетенного» создания. Ну не верил Бул-
гаков, что провозглашение каких-либо идей,
даже самых распрекрасных, вместе с чтени-
ем Маркса, сделает из алкоголиков и тунеяд-
цев, развращенных бездельем, приличных
людей — не говоря уже о идеальном челове-
ке будущего, «сознательном строителе соци-
ализма». Генетика генетикой, но кто знает,
без вмешательства Швондера, может, и уда-
лось бы Преображенскому держать Шарико-
ва в рамках приличий. Постепенно — но
очень не скоро — глядишь, и впрямь на че-
ловека стал бы походить, слегка. Если б знал
свое место. Да Швондер позаботился, чтобы
«просветить» насчет прав. И получилось не-
что дикое и нелепое. Наглое, агрессивное,
в то же время трусливое до потери всякого
соображения, лишенное малейших призна-
ков добрых чувств, жадное, безнадежно ту-
пое — но при этом хитрое. И вдобавок с не-
умеренной тягой к спиртному.
В повести все кончается хорошо. Ну, раз-
бил кучу всякого, ну, устроил небольшое на-
воднение, потрепал, разумеется, хорошенько
нервы, сорвал несколько приемов, секретар-
шу шантажировал увольнением с работы...
Вовремя спохватились — и превратили мерз-
кого недоделанного человека обратно в очаро-
вательного пса, благодарного и всем доволь-
ного. Котам, правда, не повезло.
В жизни все обстояло сложнее. Толпы ша-
риковых, развращенных неожиданно свалив-
шейся на них властью, творили, что хотели.
«Души ли-душили...»
В повести много милой житейской мудро-
сти. Когда вся страна была загипнотизирова*-
на красивыми словами и в разрухе грезила
о построении чего-то небывало великого, ка-
ким диссонансом звучали слова профессора
Преображенского о том, что разруха — это ког-
да поют хором вместо того, чтобы выполнять
свои обязанности — чинить ли трубы, опери-
ровать ли. Разруха — когда говорят о рево-
люции и воруют галоши. Есть дело, и есть
болтовня, есть «разруха в головах», от кото-
рой все беды.
Повесть Булгакова дошла до нас после ше-
стидесятилетнего эксперимента, проводимого
со страной. Мы видим, как он был прав — еще
в самом начале. И как жаль, что прочли мы
эти книги так поздно!