ШАРИКОВ И ШАРИКОВЩИНА
(по повести М. Булгакова
«Собачье сердце»)
Тема дисгармонии, доведенной до абсурда
из-за вмешательства человека в законы раз-
вития общества, с блестящим мастерством и
талантом раскрыта Михаилом Булгаковым в
повести «Собачье сердце». Эта идея реализу-
ется писателем в аллегорической форме:, не-
затейливый, добродушный пес Шарик пре-
вращается в ничтожное и агрессивное чело-
1061
векообразное существо. Именно этот экспе-
римент профессора Преображенского и поло-
жен в основу повести.
Профессор Преображенский, немолодой
уже человек, живет уединенно в прекрасной
благоустроенной квартире. Гениальный хи-
рург занимается прибыльными операциями
по омоложению. Но профессор задумывает
улучшить саму природу, он решает посорев-
новаться с самой жизнью и создать нового
человека, пересадив собаке часть человечес-
кого мозга. Для этого эксперимента он выби-
рает уличного пса Шарика.
Вечно голодный горемычный пес Шарик
по-своему неглуп. Он оценивает быт, нра-
вы, характеры Москвы времен нэпа с ее мно-
гочисленными магазинами, трактирами на
Мясницкой «с опилками на полу, злыми при-
казчиками, которые ненавидят собак», «где
играли на гармошке и пахло сосисками». На-
блюдая жизнь улицы, он делает умозаключе-
ния: «Дворники из всех пролетариев самая
гнусная мразь»; «Повар попадается разный.
Например, — покойный Влас с Пречистенки.
Скольким жизнь спас». Увидев Филиппа Фи-
липповича Преображенского, Шарик понима-
ет: «Он умственного труда человек...», «этот не
станет пинать ногой».
И вот профессор совершает главное дело
своей жизни — уникальную операцию: он
пересаживает псу Шарику гипофиз человека
от скончавшегося за несколько часов до опе-
рации мужчины. Человек этот — Клим Пет-
рович Чугункин, двадцати восьми лет, су-
дился три раза. «Профессия — игра на ба-
лалайке по трактирам. Маленького роста,
плохо сложен. Печень расширена (алкоголь).
Причина смерти — удар ножом в сердце в
пивной». В результате сложнейшей опера-
ции появилось безобразное, примитивное су-
щество, целиком унаследовавшее «пролетар-
скую» сущность своего «предка». Булгаков
так описывает его внешность: «Человек ма-
ленького роста и несимпатичной наружности.
Волосы у него на голове росли жесткие... Лоб
поражал своей малой вышиной. Почти непо-
средственно над черными ниточками бровей
начиналась густая головная щетка». Первые
произнесенные им слова были ругань, первое
отчетливое слово: «буржуи».
С появлением этого человекообразного су-
щества жизнь профессора Преображенского
и обитателей его дома становится сущим
адом. Он устраивает дикие погромы в квар-
тире, гоняется (по своей собачьей сущности)
за котами, устраивает потоп... Все обитатели
профессорской квартиры в полной растерян-
ности, о приеме пациентов даже речи быть
не может. «Человек у двери мутноватыми
глазами поглядывал на профессора и курил
папиросу, посыпая манишку пеплом...» Хозя-
ин дома негодует: «Окурки на пол не бро-
сать — в сотый раз прошу. Чтобы я больше
не слышал ни одного ругательного слова.
В квартире не плевать! С Зиной всякие раз-
говоры прекратить. Она жалуется, что вы в
темноте ее подкарауливаете. Смотрите!» Ша-
риков же говорит ему в ответ: «Что-то вы
меня, папаша, больно утесняете... Что вы мне
жить не даете?»
«Неожиданно появившееся... лаборатор-
ное» существо требует присвоить ему «на-
следственную» фамилию Шариков, а имя он
себе выбирает — Полиграф Полиграфович.
Едва сделавшись неким подобием человека,
Шариков наглеет прямо на глазах. Он требу-
ет от хозяина квартиры документ о прожива-
нии, уверенный, что в этом ему поможет
домком, который защищает «интересы тру-
дового элемента». В лице председателя дом-
кома Швондера он тут же находит союзника.
Именно он, Швондер, требует выдачи доку-
мента Шарикову, утверждая, что документ
самая важная вещь на свете: «Я не могу до-
пустить пребывания в доме бездокументного
жильца, да еще не взятого на воинский учет
милицией. А вдруг война с империалистичес-
кими хищниками?» Вскоре Шариков предъяв-
ляет хозяину квартиры «бумагу от Швондера»,
согласно которой ему полагается в профес-
сорской квартире жилая площадь в 16 квад-
ратных метров.
Швондер также снабжает Шарикова «на-
учной» литературой, дает ему на «изучение»
переписку Энгельса с Каутским. Человеко-
подобное существо не одобряет ни того, ни
другого автора: «А то пишут, пишут... Кон-
гресс, немцы какие-то...» Вывод он делает
один: «Надо все поделить». Причем он даже
знает, как это сделать. «Да какой тут спо-
соб, — отвечает Шариков на вопрос Бормен-
таля, — дело не хитрое. А то что же: один
1062
в семи комнатах расселился, штанов у него
сорок пар, а другой шляется, в .сорных ящи-
ках пропитание ищет».
Полиграф Полиграфович быстро находит
себе место в обществе, где «кто был ничем,
тот станет всем». Швондер устраивает его
заведующим подотделом очистки города от
бродячих животных. И вот он предстает пе-
ред изумленным профессором и Борменталем
«в кожаной куртке с чужого плеча, в кожа-
ных же потертых штанах и высоких англий-
ских сапожках». По всей квартире разносит-
ся вонь, на что Шариков замечает: «Ну, что
Ж, пахнет... известно: по специальности. Вче-
ра котов душили-душили...»
Нас уже не удивляет, что он взялся за
преследование бродячих собак и кошек, не-
смотря на то, что сам вчера принадлежал
к их числу. Последовательно «развиваясь»,
он пишет донос-пасквиль на своего созда-
теля — профессора Преображенского. Ша-
рикову чужды совесть и мораль. У него от-
сутствуют нормальные человеческие каче-
ства. Им движет лишь подлость, ненависть,
злоба...
В повести профессору удалось обратное
превращение Шарикова в животное. Но в
реальной жизни шариковы победили, они
оказались живучими. Именно поэтому мы
говорим сегодня о таком явлении, как шари-
ковщина. В основе этого социального слоя —
самоуверенные,1 наглые, убежденные в своей
вседозволенности, полуграмотные люди (ес-
ли они вообще достойны звания людей). Этот
новый социальный класс стал опорой тота-
литарного государства, в котором поощря-
лись клеветничество, доносы, просто серость.
Воинствующая посредственность — вот'Ос-
нова шариковщины. В повести Шариков вновь
превращается в собаку, а в жизни он прошел
длинный и, как ему казалось, славный путь,
и в тридцатые — пятидесятые годы продол-
жая травить людей, как когда-то, по роду
службы, — бродячих котов и собак.
Собачье сердце в союзе с человеческим
разумом — главная угроза нашего времени.
Именно поэтому повесть, написанная в нача-
ле века, остается актуальной и в наши дни,
служит предупреждением грядущим поко-
лениям.