ОБЫВАТЕЛИ ТРИДЦАТЫХ ГОДОВ
В РОМАНЕ М. А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»
В 1921 году в стихотворении «О дряни» В. В. Маяковский писал
о современной ему действительности:
Утихомирились бури революционных лои.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
Из-за спины РСФСР
Мурло
Мещанина.
В начале двадцатых годов на сцене театра жизни вновь появил-
ся знакомый персонаж — обыватель. В XIX веке о нем писали
Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский и Г. И. Успенский. На рубеже
столетий он приковывал пристальное внимание А. П. Чехова и
И. А. Бунина, А. И. Куприна и В. Г. Короленко, Л. Н. Андреева и
М. Горького. В годы революции и Гражданской войны обыватель
на время затаился. С ужасом, подобно Лисовичу из «Белой гвар-
дии», наблюдал он сквозь щелку между ситцевыми занавесками
перипетии кровавой борьбы, но, как только над шестой частью су-
ши окончательно и бесповоротно утвердилась власть рабочих и кре-
стьян, вздохнул с облегчением и стал искать свое теплое местечко в
новой жизни. Из российского обывателя он превратился в обывате-
ля советского.
•Р* ,
Со всех необъятных российских нив,
С первого дня советского рождения
Стеклись они,
Наскоро оперенья переменив,
И засев во все учреждения.
Проник обыватель и в «одну из крупнейших московских лите-
ратурных ассоциаций, сокращенно именуемую «МАССОЛИТ». Там
его в конце двадцатых — начале тридцатых годов и нашел Михаил
Афанасьевич Булгаков.
В Толковом словаре читаем: «Обыватель — человек, лишенный
общественного кругозора, живущий только мелкими личными ин-
тересами».
Московские страницы романа посвящены жизни творческой ин-
теллигенции. Это литераторы (Берлиоз, Бездомный, Рюхин), теат-
ральная администрация (Лиходеев, Римский, Варенуха). Однако
выясняется, что перед нами люди, «живущие только мелкими лич-
ными интересами». Они ничем не отличаются от публики варьете,
от Никанора Ивановича Босого, от буфетчика Сокова. «Люди как
люди», — говорит о москвичах Воланд. Какой смысл вкладывает
он в эту фразу? Я думаю, тот, который и должен вкладывать Сата-
64
на. Для Воланда люди — грешники. Они слабы и не могут устоять
перед мирскими соблазнами.
Появление Воланда в Москве тридцатых годов не случайно. Ро-
ман начинается с разговора о вере, и Берлиоз с гордостью заявляет,
что и он, и Бездомный — атеисты. В городе, где правят засевшие
во всех учреждениях безбожники, царит грех. Если в душе нет Бо-
га, его место занимает дьявол. Мне кажется, новаторство Булгако-
ва как раз в том и заключается, что он впервые в русской литерату-
ре уравнял понятия «обыватель» и «грешник». Впрочем, раньше
это сделала советская действительность. Перечитав знаменитые де-
сять заповедей, мы легко убедились в том, что булгаковские моск-
вичи повинны в нарушении доброй половины из них.
Семплеяров — прелюбодей. Лиходеев — пьяница, ведущий рас-
путный образ жизни, Латунский — лжец. А чревоугодие! Чем сла-
вится Дом писателей? Рестораном, да еще таким, который именуют
«Грибоедовым». Фамилия русского писателя обретает в таком кон-
тексте гротескный смысл. Невольно вспоминается возница, сопро-
вождавший тело убитого в Тифлисе Грибоедова. На вопрос
А. С. Пушкина, кого везете, он ответил: «Грибоеда!»
Литераторы булгаковской Москвы в буквальном смысле «грибо-
еды». Они бездарны, для них литература лишь средство создания
собственного благополучия. Среди завсегдатаев Грибоедова нет пи-
сателей. Писатель в романе только один. Это Мастер. Но он,-как и
Ф. М. Достоевский, не имеет никакого писательского удостовере-
ния. О таланте Мастера говорит рукопись романа о Понтии Пилате,
подвергшаяся жестокой критике со стороны обывателей, пригрев-
ших местечки в различных литературных организациях.
Чтобы обнажить перед читателем обывательскую сущность
«творческой интеллигенции», М. А. Булгаков и призывает на по-
мощь Воланда и его свиту. Воланду нечего и некого бояться, у него
нет корысти верить в миражи, он пришел восстановить справедли-
вость, совершить разоблачение, назвать вещи своими именами. Ну,
например, сказать про «осетрину второй свежести, что она пух-
лая». Воланд показывает обывателям их самих, и некоторые, в ком
еще не умерла душа, ужаснувшись своим грехам, встают на путь
п ерерожд ения.
Так бездарный поэт-атеист Иван Бездомный в конце романа
предстает перед нами сотрудником Института истории и филосо-
фии профессором Иваном Николаевичем Поныревым. А вот поэт
Рюхин не смог пойти далее мимолетного раскаяния, обернувшегося
в итоге озлоблением и уверенностью в том, что «исправить в его
жизни ничего больше нельзя, а можно только забыть».
Особое место занимают в московском сюжете романа Мастер и
Маргарита. Формально, с точки зрения социальной иерархии, и их
можно назвать обывателями. Но в булгаковском смысле этого слова
они таковыми не являются. Хотя и Мастера, и его возлюбленную
нельзя назвать безгрешными, они, в отличие от самодовольных и
уверенных в себе берлиозов, преодолевая собственные человеческие
слабости, стремятся к любви, добру и красоте.
Мастер пишет роман о Понтии Пилате, но при этом не является
членом ни одной писательской организации, его никогда бы не пус-
3-3959 65
тили в Грибоедов, да ему и нечего там делать. Мастер мечтает о по-
кое и уединении, и в конце булгаковского романа его мечта сбыва-
ется именно потому, что всю свою жизнь этот талантливый человек
стремился к ней.
Пожалуй, талант и является тем критерием, который не позво-
ляет причислить Мастера к толпе обывателей. Обыватель бездарен,
а талант и бездарность во все времена враждовали между собой.
М. А. Булгаков высоко ценил гений А. С. Пушкина, и в его трак-
товке темы «гений и злодейство» слышатся отголоски «Моцарта и
Сальерио.
Но бездарность обывателя выражается не только в отсутствии
творческого дара (Рюхин, Бездомный), но и в неспособности лю-
бить. Любящих в романе только двое. Это все те же Мастер и Мар-
гарита.
Эта женщина, по выражению М. А. Булгакова, «всю жизнь
ждала Мастера» и, дождавшись, подарила ему такую любовь, кото-
рой читатели романа могут только позавидовать. Нечего и говорить
о том, что люди, испорченные «квартирным вопросом», не способ-
ны на такие чувства.
Обывательская тема волновала М. А. Булгакова задолго до на-
писания «Мастера и Маргариты». Судя по «Запискам на манже-
тах», он, в отличие от Маяковского, уже в начале двадцатых годов
понял, что обывательщина для нового строя — явление не времен-
ное, ибо не может быть только наследием проклятого прошлого.
Писатель был уверен, что обыватели, заняв руководящие посты,
станут управлять жизнью страны, и тогда от их безнравственности
будут зависеть судьбы подлинных людей, таких, как Мастер.
Продолжая традиции русской литературы XIX века, М. А. Бул-
гаков даже в самые трудные времена отстаивал правду, красоту,
добро. Он был и останется Мастером русской литературы.