Двадцатые годы XX века стали губительными для традиций
русской классической литературы. Новая власть принесла с собой
новую идеологию и новую культуру. Если в XIX веке лучшие герои
постоянно находились в состоянии смятения и нравственного поис-
ка, пытались найти себя в лице сложных человеческих отношений,
непонимания и духовного одиночества, то обновленное искусство,
напротив, стремилось к упрощению и однозначности, делая его
близким и доступным для народа. Именно народ наделяется вла-
стью и идеализируется, крестьянско-пролетарское «мы» ведет борь-
бу с буржуазией и помещиками, легко победив которых начинает
преследование интеллигенции, наиболее опасного врага и умного,
опытного соперника.
Олицетворение стихийной войны для «красных» — партизан-
ские отряды, существовавшие в разных регионах России. Традици-
онно партизаны воспринимались как бесстрашные герои, самоот-
верженно сражающиеся за правду в лесах и полях. Именно так вос-
принимались народные патриоты Мечиком, решившим влиться в
их ряды и воевать за идеологию нового поколения, но жестокость и
насилие поразили его сознание, вызвав разочарование и отвраще-
ние, болезненную неприязнь к партизанам. Мировосприятие кре-
стьян изменилось, и нужны были люди другого типа, чтобы управ-
лять народной стихией. Отношение Мечика к предводителю отря-
да, Левинсону, было резко отрицательным, но можно ли восприни-
266
мать однозначно эту личность, сформировавшуюся в двадцатые го-
ды и жившую по законам нового времени?
Прежде чем характеризовать Левинсона, можно проанализиро-
вать действия других героев войны, представленных менее слож-
ными и глубокими, таких, как, например, начдив Савицкий, опи-
санный в рассказе Бабеля «Мой первый гусь*. Савицкий, вою-
ющий на стороне «красных», скоро становится душой отряда. При-
влекателен он не только внешностью, хотя «серые глаза, в которых
танцевало веселье», и добродушная улыбка, и вся «красота его ги-
гантского тела» заставляла людей чувствовать к нему невольное
расположение. Внутренне он также типичный представитель этой
эпохи, с его приятием бессмысленной жестокости, доходившей до
беспричинного убийства, и отношением к интеллигенту как к «пар-
шивенькому», ничтожному человеку. Лютов недостоин уважения
как более образованный и начитанный представитель отряда, не
умеющий уничтожать и разрушать. Савицкий, в общем, не был
деспотом и злодеем, но подчинялся закону времени, стал, по сути,
рабом эпохи, но и не желал для себя другой судьбы. Принцип «но-
вого гуманизма», допускавший недопустимое, одарил его властью
и, «вложил меч войны» в руки Савицкого.
Так же складываются отношения интеллигента Юрия Живаго и
командира отряда, пленившего его. Различия лишь в том, что док-
тору не надо становиться частью отряда и проповедовать идеологию
«красных». Командир этого отряда — слабый, безвольный человек,
о чем свидетельствует возобновление поставки самогона в отряд и
после расправы с главными виновниками. Микулицыным движет
трусость (желание уничтожить соперника, сохранить власть и по-
рядок среди партизан) и слабоволие (он «несчастный кокаинист» и
любитель спиртного). Он старается прятать свои недостатки за жес-
токостью, демонстрируя силу расправами и бесчинствами. В то же
время он проповедует просвещение народа, ратует за образование и
дисциплину, не видя истинного отчаяния и огрубения людей вслед-
ствие беспощадной войны. Микулицын верит, что единственная
причина тревоги Живаго, его «меланхолии» — боязнь за собствен-
ную жизнь, опасение пострадать от руки «белых», в то время как
интеллигент переживает вырождение культуры прошлой эпохи,
уничтожение нравственных ценностей и богатства нации, бесчис-
ленные смерти «героически гибнущих детей»и извращение челове-
ческого сознания. Микулицын неспособен увидеть первопричину
случающихся трагедий, он не чувствует даже ужаса происходящего
и является только рукой судьбы, уничтожающей многовековую ис-
торию и культуру Руси, что предчувствовал Блок еще в первые го-
ды столетия.
Сложнее и неоднозначнее образ Левинсона в романе Фадеева
«Разгром». Он — сформировавшаяся личность, умный, не лишен-
ный мудрости и жизненного опыта человек. Левинсон отнимает
свинью у голодной семьи корейца и отдает приказ об умерщвлении
Фролова, но он делает это не из жажды крови, а по приказу пар-
тии, потребовавшей сохранения отряда любыми средствами. Он не
подчиняется своей воле, а глядит в будущее, ради которого готов
взять на свою душу преступление. Левинсон не безнравственный
267
человек, и его совесть не спокойна, но он не дает себе права даже
на малейшее проявление слабости. Идя вперед,.он ведет за собой
боевых товарищей, призывая их к честности и напоминая о долге.
Левинсону дана мудрость и сила, наполняющая смыслом каждое
его действие и решение, но он сам часто не видит сложности осоз-
нания идеи времени другими. Он не помогает Мечику почувство-
вать себя исключительным и значимым для партии, думая о нем
только как о слабохарактерном человеке, между тем как юноша не
способен проникнуть в глубь проблемы, испугавшись внешней сто-
роны дела. Мечик, таким образом, приносится в жертву так же,
как семья корейца, Фролов и еще многие беззащитные жизни и су-
дьбы.
Командиры, какими разными бы они ни были, приносят и себя
в жертву делу революции, партии, общей идеи, уничтожают для
себя возможность спокойной и счастливой жизни (многие вынуж-
дены оставить семью, целиком посвятив себя делу войны), подавля-
ют в себе личность для приближения к народу, соединения с ним.
«Нужно жить и исполнять свои обязанности», — говорит Левин-
сон, понимая под этим и необходимость крайних мер, расправ и
жестокости. Все люди — жертвы времени, в котором они живут, но
проблема эта обретает особенно сильное, трагическое звучание в
литературе двадцатых годов.
