РЕЦЕНЗИЯ НА РАССКАЗ В. М. ШУКШИНА «СРЕЗАЛ»
(// вариант)
Интерес к личности и судьбе В. Шукшина, широкое признание
его книг и фильмов обусловлены тесной, кровной связью личной
судьбы писателя и судеб его героев.
В его искусстве так причудливо переплелась жизнь самого ху-
дожника и созданий его фантазии, что и не разобрать, кто там
взывает к человечности — писатель Шукшин или персонаж рас-
сказа.
Своеобразие творчества Шукшина, поразительное единство его
художественного мира основаны прежде всего на неповторимой
личности самого художника, выросшего на народной почве и су-
мевшего выразить целое направление духовной жизни народа.
Со времен Ломоносова русская деревня рождала много смекали-
стых, умных и деятельных, очень серьезно относящихся к жизни и
искусству людей. Они прославили Землю Русскую, овладели высо-
тами мировой науки и культуры, но навсегда оставались верными
своей «малой родине». Известна целая плеяда писателей: В. Аста-
фьев, В, Белов, В. Распутин, в судьбе которых соединилась духов-
ная память народа и общечеловеческая культура.
Василий Шукшин начинал с рассказов о земляках, бесхитрост-
ных и безыскусных. Но уже в самом начале обнаружил новые воз--
304
можности в изображении человека, сумел в частном увидеть общее.
Сборник «Сельские жители» — начало. Не только творческого пу-
ти, но и большой темы — любви к родине, деревне.
Для Василия Шукшина деревня — это социальное, националь-
ное и нравственное понятие, где сходится весь сложнейший комп-
лекс человеческих отношений. И как это обычно бывает, желание
сказать свое слово о людях, которые близки, выливается в раз-
мышления о своей народной жизни.
И в то время, когда некоторые критики упорно причисляли
Шукшина к «деревенщикам», писатель задумывался не только о
деревне и о городе — о России, о русском национальном характере.
Поговорить подробнее мне бы хотелось об одном небольшом рас-
сказе «Срезал». Вообще Шукшин писал так, что вокруг каждого
внешне непритязательного рассказа возникало «поле» критических
и читательских раздумий и выводов. Давно известно утверждение,
что талант невозможно свести ни к одной формуле, ни к системе
формул. И может быть, не случайно, что с эволюцией творчества
Шукшина критические разночтения только увеличиваются. Но вот
что странно: при всевозможных противоречиях в оценке разных ге-
роев Шукшина критики прямо-таки единогласны в понимании Гле-
ба Капустина. Или так уж прост, ясен этот Глеб Капустин? На пер-
вый взгляд — да.
Глеб Капустин — белобрысый мужик сорока лет, «начитанный
и ехидный». Мужики специально водят его к разным приезжим
знаменитостям, чтобы он их «срезал». Зачем это мужикам? Да вот
получают же они какое-то удовольствие от того, что их деревен-
ский, свой, может срезать любого приезжего, ученого!.. «Срезал»
он и очередного «знатного» гостя, некоего кандидата наук Журав-
лева. Между ними состоялся разговор. И важно в нем то, что Глеб
Капустин понимает Журавлева, а вот Глеб для кандидата — абсо-
лютная загадка. Капустин понимает, что кандидату никак нельзя
ударить лицом в грязь перед земляками. И тот будет упорствовать
или многозначительно посмеиваться, когда речь пойдет о вопро-
сах, которые он вроде и не обязан знать. Кандидату достается
крепко...
Борьба шла на равных: кандидат посчитал Глеба дураком, Ка-
пустин же точно сумел схватить главное в Журавлеве — самонаде-
янность — и «срезал» его перед мужиками.
Капустин сам объяснил свою особенность; «Не задирайся выше
ватерлинии... А то слишком много берут на себя...» И еще: «Мож-
но сотни раз писать во всех статьях «народ», но знаний от этого не
прибавится. Так что когда уж выезжаете в этот самый народ, то бу-
дьте немного собранней. Подготовленнеи, что ли. А то легко можно
в дурачках очутиться».
Глеб не прост, как вообще неоднозначны герои Шукшина, но он
жесток, а «жестокость никто, никогда, нигде не любил еще», заме-
чает автор, хотя некоторые суждения Глеба небезосновательны.
В этом небольшом анализе я вовсе не Глеба хотела оправдать, а
показать, что кандидат Журавлев оказывается все-таки не на высо-
те. И мне показалось это очевидным, заложенным в тексте. Стал
305
бы истинный интеллигент откровенно и снисходительно посмеива-
ться над Глебом, а потом довольно грубо «тыкать» ему?
Шукшин знал цену подлинной интеллигентности и высказался
на этот счет весомо и точно: «Начнем с того, что явление это — ин-
теллигентный человек — редкое. Это — неспокойная совесть, ум,
полное отсутствие голоса, когда требуется — для созвучия — «под-
петь» могучему басу сильного мира сего, горький разлад с самим
собой из-за проклятого вопроса: «Что есть правда?», гордость...
И — сострадание судьбе народа. Неизбежное, мучительное. Если
все это в одном человеке — он интеллигент. Но и это не все. Интел-
лигент знает, что интеллигентность — не самоцель».
Уже в самом начале творческого пути, в статье «Как я понимаю
рассказ», Шукшин определенно заявил, что «без искренней, тре-
вожной думы о человеке, о добре, о зле, о красоте» нет и писателя.
Лев Толстой говорил: «Главная цель искусства, если есть искус-
ство и есть у него цель, та, чтобы проявить, высказать правду о ду-
ше человека...»
Движущими силами в произведениях Шукшина являются не
внешние события, сюжет у него только повод, чтобы начать разго-
вор. Потом повод «исчезает», и «начинает говорить душа, муд-
рость», ум, чувство... Все чаще герои Шукшина задумываются над
основами бытия, все чаще обращаются к так называемым «вечным
вопросам».
Тревожные раздумья о смысле жизни окрашивались у Шук-
шина в разные тона, «неразрешимые» вопросы задавались с раз-
ной степенью напряженности: в них можно обнаружить трагиче-
скую безысходность и светлую печаль, крик души «на пределе» и
скорбные думы о конечности бытия, печальные мысли о сиюми-
нутности человеческой жизни, в которой так мало места было
доброте.
И остаются с нами слова В. Шукшина: «Нам бы немножко до-
брее быть... Мы один раз, уж так случилось, живем на земле».
С этим жил, в это верил, это проповедовал Василий Шукшин. С
этим и будем жить!