«ВСЕ, ВСЕ, ЧТО ГИБЕЛЬЮ ГРОЗИТ,
ДЛЯ СЕРДЦА СМЕРТНОГО ТАИТ
НЕИЗЪЯСНИМЫ НАСЛАЖДЕНЬЯ...»
«Пир во время чумы», как и другие «ма-
ленькие трагедии», А.С.Пушкин писал в
1830 году, во время своего пребывания в Бол-
дине. Эту тему поэт избрал не случайно —
его пребывание в Болдине совпало с распро-
странением эпидемии холеры, от заболевания
которой не был застрахован никто. Пушкин
понимал это. Умереть от страшной болезни,
тем более теперь, на пороге свадьбы, казалось
ему вдвойне нелепым и обидным. С другой
стороны, поэтом овладело чувство азарта: кто
кого. Пушкин всегда любил опасность. Ощу-
щение опасности придавало силы, заставляло
реализовать все свои возможности, вселяло
дерзость.
Итак, в центре «Пира во время чумы» —
поединок, поединок Вальсингама и собрав-
шихся вместе с ним на пиру со смертью, кото-
рую несет чума. Нельзя понимать под словом
«поединок» в этом случае «борьбу», потому
что герои не борются и не спасаются, они об-
речены и знают это. Борьба заключается в ре-
ализации героями всех своих сил на то, чтобы
не думать о смерти, отвлечься от нее.
Персонажи трагедии устроили пиршество
во время чумы. Вокруг — тележки с трупами,
преданы земле уже и многие родственники
пирующих. Но участники пира, так кажется
на первый взгляд, не замечают всего этого
и им нет никакого дела до умерших. Они буд-
то бы отделились от всего мира. Персонажи
«Пира во время чумы» разговаривают, весе-
лятся, поют песни, но не делают ничего, что
бы могло как-то повлиять на ситуацию, пото-
му что на нее повлиять невозможно. И от по-
нимания этой невозможности изменить что-
нибудь, начинаешь осознавать, насколько эти
люди сильньгдухом. Драматизм — в мотивах
их поведения.
Причины, приведшие этих людей на пир,
самые различные. Молодой человек на пиру
для того, чтобы забыться, чтобы не думать
о приближающейся смерти. В наслаждениях
и веселье надеется он найти это забвение. Лу-
иза на пиру спасается от одиночества. В от-
личие от остальных героев она совсем не го-
това к смерти. Услышав стук колес и увидев
приближающуюся телегу, наполненную мерт-
выми телами, она теряет сознание. Высмеяв
перед этим трогательную, наполненную само-
отверженной любовью песню Мери («Не в мо-
де теперь такие песни! Но все ж есть еще
простые души: рады таять от женских слез
и слепо верят им»), Луиза вызвала у окружа-
ющих уверенность в своей душевной твердо-
сти. Увидев ее неожиданную слабость, Мери
испытала к ней прилив нежности и сострада-
ния, а Вальсингам, наоборот, воспринял ее
малодушие с высокомерной насмешкой:
Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,
По языку судя, мужское сердце.
Но так-то ~ нежного слабей жестокий,
И страх живет в душе, страстъми томимой!
Душевной черствости Луизы, пытающей-
ся самоутвердиться в человеконенавистниче-
стве, противостоит доброта, чуткость Мери.
Мери в трагедии — воплощение народной
морали. В своей «жалобной песне» она про-
славляет верность и самопожертвование ра-
ди любви. Ее гибель не должна стать причи-
ной смерти любимого, а только источником
светлой грусти и сладостных воспоминаний:
Если ранняя могила
Суждена моей весне —
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, —
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей,
177
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.
Совершенно другое мироощущение в песне
Вальсингама. В ней прославляется неутолимая
жажда жизни, железная воля человека, проти-
востоящая опасности и смерти. Если уж встре-
тить смерть — то встретить ее с открытым за-
бралом, не смиряться перед грозным ударом
судьбы, а противопоставить ей наслаждение
борьбой, достойно принять вызов смерти, сво-
им презрением к ней стать вровень с нею.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот,, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
Песня Вальсингама — гимн человеческо-
му бесстрашию. Но, воспевая героизм чело-
века, достойную смерть в бою с непреодоли-
мыми силами природы, председатель вместе
с другими участниками пира кощунственно
отгородился от всенародной беды, нарушая
траур по умершим. Олицетворяющий рели-
гиозную мораль священник призывает уча-
стников пира уважать память мертвых, уп-
рекая в том, что их «ненавистные восторги
смущают тишину гробов», нарушают свя-
щенные человеческие заповеди:
Прервите пир чудовищный, когда
Желаете вы встретить в небесах
Утраченных возлюбленные души.
В конце трагедии мы видим председателя,
погруженного в глубокое раздумье. Слова свя-
щенника затронули его душу. Он сознает, что
личный героизм нельзя ставить вровень с само-
отверженностью во имя других, и это повергает
его в состояние неуверенности, беспокойства.