ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ И ИДЕИ
ЛИРИКИ Н. А. НЕКРАСОВА
Некрасов отдал дань романтизму сборни-
ком стихотворений «Мечты и звуки» (1840),
жестоко осужденным, даже высмеянным тог-
да же Белинским. Зрелый Некрасов, начиная
со стихотворения «В дороге» («Скучно? скуч-
но!.. Ямщик удалой...»), является продолжа-
532
телем пушкинской линии в русской по-
эзии — по преимуществу реалистической.
В некрасовской поэзии есть лирический ге-
рой, но единство его определяется не кругом
тем и идей, связанных с определенным ти-
пом личности, как у Лермонтова, а общими
принципами отношения к действительности.
И здесь Некрасов выступает как выдающий-
ся новатор, существенно обогативший рус-
скую лирическую поэзию, расширивший го-
ризонты действительности. Тематика лирики
Некрасова разнообразна.
Первый из художественных принципов
Некрасова-лирика можно назвать социаль-
ным. Узкий круг лирической тематики он до-
полнил новой темой — социальной. Вспом-
ним хрестоматийные строки «Вчерашний день,
часу в шестом». В своем последнем стихотво-
рении «О Муза, я у двери гроба...» поэт в по-
следний раз вспомнит «эту бледную, в крови,
кнутом иссеченную Музу...». Источник вдох-
новения поэта, Муза, у Некрасова — родная
сестра несчастных, подвергаемых насилию
и угнетению. Не любовь к женщине, не кра-
сота природы, а страдания замученных нуж-
дой бедняков — вот источник лирических
переживаний во многих стихах Некрасова.
Причем эта социальная тема меняет харак-
тер и собственно любовной лирики. «Ночь.
Успели мы всем насладиться. Что ж нам
делать? Не хочется спать», — начинается
стихотворение 1858 года. И герой предлагает
помолиться за тех, «кто все терпит», «чьи ра-
ботают грубые руки, предоставив почтитель-
но нам погружаться в искусства, в науки,
предаваться мечтам и страстям». Ясно, что
дворянин по происхождению, Некрасов вы-
ражает здесь сознание разночинца, истин-
ного демократа, знающего темные стороны
общественного бытия, испытавшего на себе
голод и холод, не умеющего, не способного
дворянски брезгливо и спесиво отвернуться
от изнанки жизни.
В то же время лирический герой Некра-
сова не просто разночинец, а разночинный
интеллигент. Вот еще один шедевр некрасов-
ской любовной лирики «Я не люблю иро-
нии твоей...» (датируется предположительно
1850 годом и, тоже предположительно, обра-
щенное к К. Я. Панаевой). Одновременно это
и образец интеллектуальной поэзии: герой
и героиня культурные люди, в их отношени-
ях — ирония и, главное, высокий уровень са-
мосознания. Они знают, понимают судьбу
своей любви и заранее грустят. Воспроиз-
веденная Некрасовым интимная ситуация и
возможные пути ее разрешения напомина-
ют отношения героев Чернышевского «Что
делать?».
Ярчайшим проявлением новой лиричес-
кой темы — социальной стало стихотворение
«Еду ли ночью по улице темной». Это душе-
раздирающая история женщины, которую
нужда, голод и смерть ребенка выгнали на па-
нель. «Беззащитная, больная и бездомная»,
женщина вызывает жалость, но нет возмож-
ности помочь несчастной жертве социальной
неустроенности. Из этого же ряда многие
стихотворения 40—50-х годов: «В дороге».
«Перед дождем», «Тройка», «Родина», «Псо-
вая охота», цикл «На улице», «Несжатая по-
лоса», «Маша», «Тяжелый крест достался ей
на долю», «В больнице». Пафос этих стихо-
творений, источник лиризма, в них сумми-
руется и обобщается в небольшой поэме
«Рыцарь на час», особенно в знаменитых
строках:
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви! —
обращается поэт к матери. Эти строки вол-
нуют и сегодня.
Второй художественный принцип Некра-
сова-лирика — социальный аналитизм. И это
было новым в русской поэзии, отсутствую-
щим и у Пушкина, и у Лермонтова, тем бо-
лее у Тютчева и Фета. С дошкольного возра-
ста мы помним стихи «Однажды, в студеную
зимнюю пору...» — про мужичка с ноготок.
Но не все знают, что предшествует этому от-
рывку в стихотворении «Крестьянские дети»,
где показана «другая сторона» крестьянского
детства: «Положим, крестьянский ребенок
свободно растет, не учась ничему, но вырас-
тет он, если Богу угодно, а сгибнуть ничто не
мешает ему». То есть герой некрасовской ли-
рики умеет видеть социальный смысл вос-
производимых явлений. Иными словами, но-
сителем, субъектом социальной типизации
оказывается не только автор, но и его лири-
ческий герой. Социальный аналитизм прони-
533
зывает два известнейших стихотворения —
«Размышления у парадного подъезда» и «Же-
лезная дорога». В «Размышлениях» конкрет-
ный единичный факт — приход мужиков
с просьбой или жалобой к министру государ-
ственных имуществ — возводится в ранг ти-
пичного явления: «Знать, брели-то долгонько
они из каких-нибудь дальних губерний». Ли-
рический герой домысливает то, что на уви-
денных им из окна мужиках, как говорится,
не написано. То же в четверостишии «За за-
ставой, в харчевне убогой...» и, наконец, зна-
менитый финал стихотворения «Назови мне
такую обитель...».
За «Железную дорогу» редактор «Совре-
менника», где она впервые была напечатана,
и он же автор стихотворения получил вто-
рое, предпоследнее предупреждение о воз-
можном закрытии журнала от самого минис-
тра внутренних дел Валуева, известного ав-
тора либерально-реформаторских проектов.
Особые нарекания цензуры вызвал на пер-
вый взгляд вполне невинный эпиграф: цен-
зоры поняли, что все «страшно эффектное»,
как выразился один из них, стихотворение
придает эпиграфу острый общественный
смысл и бросает тень не только на руково-
дившего строительством Николаевской же-
лезной дороги бывшего главноуправляющего
железными дорогами графа Клейнмихеля,
но и на его умершего покровителя, и на его ны-
не царствующего сына. Вторая и четвертая
части стихотворения, проведенный в них соци-
альный анализ выливались в страшное обви-
нение правительства в геноциде, как сказали
бы сегодня, и спаивании собственного народа.
Столь же социально заострено и презритель-
ное отношение Ванюшиного папаши-генерала
к каторжному труду простого народа.
Два принципа отражения действительно-
сти в некрасовской лирике закономерно вы-
ходили на третий принцип — революцион-
ность. Лирический герой поэзии Некрасова
убежден, что только народная, крестьянская
революция может изменить жизнь России
к лучшему. Революционность сознания ли-
рического героя Некрасова придавала его
стихам агитационно-пропагандистский ха-
рактер.
Особенно сильно эта сторона сознания
лирического героя проявилась в стихотворе-
ниях, посвященных сподвижникам Некрасо-
ва по революционно-демократическому дви-
жению, вождям этого движения: Белинско-
му, Добролюбову, Чернышевскому, Писареву.
Некрасов в обрисовке их личностей исходит
из того, что революционно-демократическая
деятельность является самым завидным и
желанным уделом, и вообще роль «народно-
го заступника» для Некрасова есть, исполь-
зуя формулу Фета, «патент на благородство;
для любого честно мыслящего современни-
ка. Черты вождей революционной демокра-
тии приобретают иконописный характер, их
жизненный путь представляется в тради-
циях жития мученика-аскета, подвижника
за народ.
Таково стихотворение «Памяти Добролю-
бова». В его содержании не стоит выискивать
реальных или вымышленных черт, в нем
воспроизведено преимущественно должное.
Безвременно скончавшийся критик в некра-
совском стихотворении не есть конкретный,
живший когда-то человек, а «идеал общест-
венного деятеля, который одно время леле-
ял Добролюбова», как позднее признавался
сам автор.
Обычно Некрасова представляют поэтом
деревенско-крестьянской тематики. Но есть
у него и урбанистическая лирика, т. е. стихи
о городе, в которых он выступает достойным
продолжателем петербургских страниц «Ев-
гения Онегина» и «Медного всадника» и пред-
шественником Блока. Гениальным образцом
стихотворения о большом городе с его соци-
альными драмами является «Утро». Но три
первые строфы в нем не городские. Сначала
поэт обращается к «ней», связывая ее грусть
и душевные страдания с «окружающей нас
нищетою», с которой «здесь природа сама за-
одно». Затем следуют две «сельские» строфы
с характерными, эмоционально окрашенны-
ми эпитетами: унылые, жалкие, мокрые, сон-
ные, «кляча с крестьянином пьяным, через
силу бегущая вскачь», туман, мутное небо, и
вывод автора: «Хоть плачь?», «Но не краше
и город богатый». В стихотворении воскре-
шаются мотивы ранних «городских» стихов:
«Еду ли ночью», «На улице», «Убогая и на-
рядная», цикла «О погоде». Жизнь города
ужасна, никакой отрады для измученной ду-
ши героя в ней нет. Прежде всего, в город-
534
ской суете нет смысла, трудовые усилия оби-
тателей столицы отчуждены от них, дела их
налицо — лиц, людей не видно; «железной
лопатой... мостовую скребут», «начинается
всюду работа», «возвестили пожар с каланчи»,
«на позорную площадь кого-то провезли» —
преобладают безличные и неопределенно-лич-
ные конструкции. То же и в последних стро-
ках: «кто-то умер», «где-то раздался выст-
рел — кто-то покончил с собой».
Человеческие фигуры в стихотворении
символизируют отчужденность людей друг
от друга и от жизни. Первыми, если не лица-
ми — лиц нет, — то первым родом деятельно-
сти, встречаемым в стихотворении, оказывает-
ся работа палача. Сейчас они произведут
гражданскую казнь, т. е. ритуал публичного
лишения гражданских и политических прав.
Затем мы видим офицеров, едущих на ду-
эль. Еще целый ряд образов проходит пе-
ред нами.
Торговля, этот двигатель буржуазного
прогресса, у поэта революционной демокра-
тии — торжество бессмыслицы:
Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть. .
Всего лишь.. Понятно, что певец капита-
листического Петербурга не был поклонни-
ком и сторонником капитализма. А вот отго-
лоски литературных предшественников Не-
красова: «Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит» — эхо «Медного
всадника», но в совершенно другой эмоцио-
нальной окраске. Избиение вора дворником
уже не вызывает в душе героя тех чувств,
того сочувствия, которым проникнута сценка
поимки вора в цикле «На улице». Слова «ко-
лотит» и «попался» — низкая лексика, про-
сторечие: «Опять вор! Опять бьют». «Гонят
стадо гусей на убой» — понятно: чтоб есть.
И заключительный аккорд — самоубийство
на чердаке — лучше не придумаешь в этой
юдоли!
Впрочем, нет ни заключения, ни аккорда,
ибо в конце стихотворения не точка, а мно-
готочие, т. е. этот бессмысленный ряд можно
длить бесконечно. Некрасов оборвал свое
гнетущее, сводящее с ума и в могилу обозре-
ние столичной жизни на полуслове... Под
стать эмоциональному колориту стихотворе-
ния размер — трехстопный анапест, напев-
но-тягучий и заунывный. Поется тяжело,
мелЪдия скрипит и буксует: размер нару-
шают сверхсхемные ударения в начале сти-
ха: «Верю — здесь не страдать мудрено»;
«В даль сокрытую...», «Жутко нервам...»; «Чу!
из крепости...»; «Выстрел — кто-то покончил
с собой...».
, Большинство произведений русской клас-
сики сочетают художественную неувядае-
мость с глубиной и поистине неисчерпаемос-
тью смысла.