ЖАНР СКАЗКИ В ТВОРЧЕСТВЕ
М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
Сказки Салтыкова-Щедрина обычно оп-
ределяют как итог творчества великого са-
тирика. И такой вывод в какой-то мере оп-
равдан. Сказки хронологически завершают
собственно сатирические произведения писа-
теля. Как жанр щедринская сказка посте-
пенно вызревала в творчестве писателя из
фантастических и образных элементов его
сатиры. Немало в них и фольклорных заста-
вок, начиная от использования формы давно
прошедшего времени («Жил-был») и закан-
чивая обильным количеством пословиц и по-
говорок, приводимых в сказках.
В сказках писатель затрагивает множество
проблем: социальных, политических и идеоло-
гических. Так, жизнь русского общества запе-
чатлена в них в длинном ряду миниатюрных
по объему картин. В сказках представлена со-
циальная анатомия общества в виде целой га-
лереи зооморфных, сказочных образов.
Так, в сказке «Карась-идеалист» пред-
ставлена система идей, которая отвечала ми-
563
ровоззрению самого Щедрина. Это вера в
идеал социального равенства и в гармонию,
во всеобщее счастье. Но, напоминает писа-
тель: «На то и щука, чтобы караси не дрема-
ли». Карась выступает в роли проповедника.
Он красноречив и прекрасен в проповеди
братской любви: «Знаешь ли ты, что такое
добродетель? — Щука раскрыла рот от
удивления, машинально потянула воду и...
проглотила карася». Такова природа всех
щук — глотать карасей. В этой крохотной
трагедии Щедрин представил то, что харак-
терно всякому обществу и всякой организа-
ции, что составляет природный и естествен-
ный закон развития: есть сильные, кто ест,
и есть слабые — кого едят. А общественный
прогресс — это обычный процесс пожирания
одних другими. Конечно, в демократических
кругах подобный пессимизм художника вы-
звал споры и нарекания. Но прошло время —
и щедринская правота стала правотой исто-
рической.
Салтыков-Щедрин не оставлял в покое не
только интеллигенцию. «Хорош» и народ в
своей рабской покорности. Страшные и уд-
ручающие картины нарисовал писатель
в «Повести о том, как один мужик двух гене-
ралов накормил». Вот портрет крестьянина.
«Громадный мужичина», на все руки мастер.
И яблок с дерева достал, и картофель из
земли добыл, и силок приготовил для рябчи-
ков из собственных волос, и огонь извлек,
и провизии наготовил, и пуха лебяжьего на-
брал. И что же? Генералам по десятку яблок,
а себе «одно, кислое». Сам и веревку свил,
чтобы генералы держали его ночью на при-
вязи. Да еще готов был генералов поблагода-
рить «за то, что они его, тунеядца, жалова-
ли и мужицким его трудом не брезговали!»
Трудно представить себе более рельефное и
отчетливое изображение нравственного со-
стояния крестьян: пассивная рабская пси-
хология, невежество. Щедрин словно видит
русский народ глазами следователя Порфи-
рия Петровича из «Преступления и наказа-
ния» Ф.М.Достоевского. Тот прямо называл
мужика иностранцем, настолько недоступен
был для него образ мыслей, поведение и мо-
раль русского народа. У Щедрина подобное
отношение к своему народу приобрело прит-
чеобразную и доступную форму.
И все-таки Салтыков-Щедрин любуется
силой и выносливостью мужика, которые для
него, к сожалению, так же естественны, как
и его беспримерная покорность и полный
идиотизм. В этом контексте достаточно неха-
рактерна сказка «Медведь на воеводстве»,
где мужики все-таки теряют терпение и са-
жают медведя на рогатину. Однако Топтыгин
2-й в этой сказке не столько эксплуататор,
сколько обычный грабитель. А разбойников
на Руси никогда не жаловали — отсюда и ро-
гатина.
Сказки Салтыкова-Щедрина полны сар-
казма. В них он никого не жалует. Достается
всем: и правым (точнее, тем, кто сам себя
считает правым) и неправым, и пескарям
премудрым, и русским либералам, и щуке, и
самодержавию, и мужикам русским. Вспом-
ним моральный кодекс вяленой воблы: «Ти-
ше едешь, дальше будешь; маленькая рыбка
лучше, чем большой таракан». «Уши выше
лба не растут» — вот что Щедрину противно
особо — аккуратная серость. Против нее
протест, язвительная сатира сказок.
Выводы из творчества Щедрина следуют
неутешительные, ведь сказки великого сати-
рика актуальны и сейчас, а следовательно,
общество наше стабильно: карасей глотают,
генералов безропотно кормят, вобла пропове-
дует, здравомыслящий заяц с лисой игра-
ет, — в общем, все по-прежнему. «И всяко-
му зверю свое житье: льву — львиное, ли-
се — лисье, зайцу — заячье».