ГРАЖДАНСКИЙ ПОДВИГ
Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
После крестьянской реформы 1861 года,
когда в российских деревнях начались волне-
ния, вызванные грабительским характером
реформы, получила хождение прокламация
«К барским крестьянам». Ее авторство влас-
ти решили приписать Чернышевскому. Од-
нако не так-то просто было расправиться со
знаменитым литературным критиком, статьи
которого пропускались царской цензурой и
широко печатались в «Современнике» и «Оте-
чественных записках». Всем было известно
о его революционных симпатиях, о близости
с Герценом и другими крупными революцио-
нерами, однако эта сторона деятельности
Чернышевского была тщательно законспири-
рована. На виду была лишь его литературная
деятельность.
С поразительной и дерзновенной ловкос-
тью Чернышевский умел высказываться в
своих статьях «между строк». Когда в печа-
тавшихся в «Современнике» статьях о Гари-
бальди и в комментариях к итальянским со-
бытиям он со странным упорством чуть ли не
в каждой фразе повторял: «в Италии», «я го-
ворю об Италии», даже самый бестолковый
читатель в конце концов начинал понимать,
что речь шла о России и о текущих полити-
ческих событиях. Тем не менее формально
придраться было не к чему.
7 июля 1862 года власти, опасавшиеся от-
крытого восстания, арестовали Чернышев-
ского и бросили его в Петропавловскую кре-
пость. Формальным поводом послужило
письмо Герцена, в котором говорилось о том,
что он вместе с Чернышевским собирается
печатать «Колокол» за границей, поскольку
в России журнал был запрещен. Но этого бы-
ло мало, необходимо было предъявить Чер-
нышевскому более веское обвинение. Но в
чем? И власти пошли на прямой подлог. От-
ставной уланский корнет В. К. Костомаров,
разжалованный в рядовые за тайное печата-
ние «возмутительных изданий», человек с
психическими отклонениями и бездарный
поэт-графоман, чтобы избежать наказания,
согласился сотрудничать с III отделением.
Подделав почерк Чернышевского, Костома-
ров написал записку, будто бы от Черны-
шевского, с просьбой изменить одно слово в
прокламации. Кроме того, Костомаров сфа-
бриковал еще письмо, в котором якобы со-
держались неопровержимые доказательства
прямого участия Чернышевского в револю-
ционной деятельности. На основании этих
фальшивых улик в начале 1864 года Сенат
вынес Чернышевскому приговор — 14 лет
каторги и вечное поселение в Сибири. Алек-
сандр II утвердил приговор, сократив срок
пребывания на каторге на 7 лет, однако
фактически Чернышевский провел в заклю-
чении более 18 лет.
При аресте Чернышевского были конфи-
скованы все его записи, в том числе днев-
ник. Самые «опасные» заметки были заши-
фрованы (довольно примитивным способом),
однако в целом дневниковые записи носили
довольно беспорядочный характер, к тому
же их язык и стиль производили довольно
сумбурное, впечатление. Когда Чернышев-
скому, который решительно отверг фаль-
шивку Костомарова, стали предъявлять об-
винения уже на основании дневниковых за-
писей, он придумал смелый и интересный
ход: решил выдать дневник за черновик ли-
тературного произведения, а все свои рас-
суждения — за вымысел беллетриста. Более
того, существует мнение (яростно оспари-
вавшееся официальным советским литера-
туроведением), что Чернышевский стал пи-
сать «Что делать?» лишь для того, чтобы оп-
равдать содержание своего «крамольного»
дневника, который он таким образом пре-
679
вращал в черновик романа. Едва ли причи-
на его написания только в этом, однако эта
версия проливает свет на загадку романа,
явно плохо продуманного и написанного в
спешке.
Действительно, тон повествования то ста-
новится небрежным и развязным, то оно
приобретает надуманные, фантастические
черты. В советском литературоведении было
принято утверждать, что царская цензура
просто-напросто «проглядела» революцион-
ный характер произведения и поэтому допу-
стила его к печати. Но есть и иная точка зре-
ния: цензоры прекрасно видели, что все в
этом якобы «любовном» романе шито белы-
ми нитками, однако, принимая во внимание
полное отсутствие каких-либо художествен-
ных достоинств рукописи {об этом на первых
страницах заявляет и сам автор), они наде-
ялись, что прославленный публицист и ре-
волюционер скомпрометирует себя в глазах
просвещенной общественности столь без-
дарной поделкой. Но вышло все наоборот!
И дело тут не в литературных дарованиях
автора, но в том, что он своей книгой по-
корил не одно поколение молодых людей,
которые смеялись над рассуждениями о Пре-
красном и самой безупречной форме предпочи-
тали «полезное» содержание. Они презирали
«бесполезное» искусство, зато преклонялись
перед точными науками и естествознани-
ем, они отказывались от религии, но с ре-
лигиозным пылом отстаивали веру в чело-
века, точнее, в «новых людей», то есть в се-
бя самих.
Сын священника и поклонник Фейербаха,
/Чернышевский, этот мученик за веру в свет-
лое будущее человечества, открыл дорогу
тем, кто подменил религию богочеловека
религией человекобога... Так случилось, что
предсмертный бред Чернышевского записал
секретарь. Его последние слова удивитель-
ным образом перекликаются с фразой, ска-
занной несколько десятилетий спустя Зиг-
мундом Фрейдом по поводу своей научной
деятельности: «В этой книге Бога нет». Чер-
нышевский в своих предсмертных грезах
упоминал о каком-то сочинении (кто знает,
быть может, о своем романе?}: «Странное де-
ло: в этой книге ни разу не упоминается
о Боге».