БЕЗДНЫ РУССКОЙ ДУШИ
В ПОВЕСТИ И. А. БУНИНА
«СУХОДОЛ»
В повести «Суходол» И. А. Бунин рисует
безумную российскую действительность, ко-
торая порождает русскую душу, полную
причудливых контрастов: то щедрую и от-
зывчивую, то безудержную и страстную.
Как писал позже сам Иван Алексеевич,
«Суходол» относится к произведениям, «рез-
ко рисовавшим русскую душу, ее своеобраз-
ные сплетения, ее светлые и темные, но поч-
ти всегда трагические основы».
778
Удивительно уже то, какими страстны-
ми приверженцами Суходола были его оби-
татели. Так, дворовая девушка Наталья
«целых восемь лет отдыхала... от Суходола,
от того, что заставил он ее выстрадать»,
но все-таки при первой же возможности
возвращается туда. «Барышня» тетя Тоня
прозябала в нищете, в бедной крестьянской
избе, но не допускала даже мысли о жизни
в другом месте, хотя «и счастья, и разума,
и облика человеческого лишил ее Сухо-
дол». Глубоко тоскует по родным местам
беззаботный и легкомысленный Аркадий
Петрович. «Один, один Хрущев остался те-
перь в свете. Да и тот не в Суходоле!» —
говорит он.
В чем же причина такой сильной привя-
занности к этому глухому месту, к «...голому
выгону, к избам и оврагам, и разоренной
усадьбе Суходола»? Писатель объясняет это
особенностью «суходольской» души, над ко-
торой огромную власть имеют воспомина-
ния, очарование степных просторов и древ-
няя семейственность. В повести показаны
кровные и тайные узы, «незаконно» связы-
вающие дворовых и господ. Все, в сущности,
родственники в Суходоле. «...Кровь Хруще-
вых мешалась с кровью дворни и деревни
спокон веку». Согласно семейным предани-
ям, в жилах дедушки -Петра Кирилловича
течет не только кровь знатных и легендар-
ных предков, «людей вековой литовской
крови да татарских князьков». Лакей Гер-
васька является его незаконным сыном, а
Наталья, нянька молодых господ Хрущевых,
воспринимается ими как истинно родной
человек. Может, поэтому так причудливо
переплетаются в характере суходольцев
вспыльчивость, доходящая до неистовства,
и отходчивость, крайняя жестокость и мяг-
кость, сентиментальность, мечтательность.
Быт тоже оказал свое влияние на душевное
состояние людей. Даже дом суходольский
был сумрачен и страшен: темные бревенча-
тые стены, темные полы и потолки, темные
тяжелые двери, черные иконы, которые
жутко озарялись сполохами и отблесками
молний в ненастные грозовые ночи. «По но-
чам в доме было страшно. А днем — сонно,
пусто и скучно». Даже заветная дедовская
икона святого Меркурия, «мужа знатного»,
обезглавленного врагами, вызывает страх:
«И жутко было глядеть на суздальское изо-
бражение безглавого человека, державшего
в одной руке мертвенно-синеватую голову
в шлеме, а в другой икону Путеводительни-
цы, — на этот, как говорили, заветный образ
дедушки, переживший несколько страшных
пожаров, расколовшийся в огне, толсто ско-
ванный серебром и хранивший на оборотной
стороне своей родословную Хрущевых, пи-
санную под титлами».
Вокруг барского дома широко раскину-
лась деревня — «большая, бедная и безза-
ботная». Жители ее «все в господ» — не от-
личаются хозяйственностью и практичнос-
тью. На них тоже оказали влияние упадок и
вырождение помещичьей жизни, ненормаль-
ность ее. Быт Суходола — уродливый, пра-
здный и расхлябанный, мог располагать
только к безумию. Так, потомки господ Хру-
щевых узнают из рассказов своей няни На-
тальи, что «...сумасшедший дед наш Петр
Кириллыч был убит в этом доме незаконным
сыном своим Герваськой, другом отца наше-
го и двоюродным братом Натальи; узнали,
что давно сошла с ума — от несчастной люб-
ви — и тетя Тоня; ...узнали, что сходила с
ума и Наталья, что еще девчонкой на всю
жизнь полюбила она покойного дядю Петра
Петровича, а он сослал ее в ссылку, на хутор
Сошки...»
Не удивительно, что Горький назвал по-
весть «Суходол» одной «из самых жутких
русских книг». Это повесть о сокрушитель-
ных страстях, тайных и явных, безгрешных
и порочных. Против этих страстей бессильны
любые доводы рассудка, они всегда разбива-
ют жизни.
«Любовь в Суходоле необычна была. Не-
обычна была и ненависть». Вот дедушка
Петр Кириллович, впавший в детство и до-
живающий свои дни в тихом помешательст-
ве. Романтики из дворовых объясняли его
слабоумие любовной тоской по умершей
красавице жене. Погибает Петр Кирилло-
вич внезапно и нелепо от руки своего неза-
конного отпрыска Герваськи, страшного че-
ловека, которого боятся и дворовые, и сами
господа. «У господ было в характере то же,
что и у холопов: или властвовать, или бо-
яться».
779
Следующей жертвой роковых страстей
стала дочь Петра Кирилловича — барышня
Тонечка. Влюбившись в товарища брата, она
«тронулась» и «обрекла себя в невесты Иису-
су сладчайшему». Жила, переходя от тупого
равнодушия к приступам бешеной раздра-
жительности. Но и в ее безумии все видели
что-то мистическое и страшное. «Уже все
понимали теперь: по ночам вселяется в дом
сам дьявол. Все понимали, что именно, поми-
мо гроз и пожаров, с ума сводило барышню,
что заставляло ее сладко и дико стонать во
сне, а затем вскакивать с .такими ужасными
воплями, перед которыми ничто самые оглу-
шительные удары грома».
Доживала свои дни барышня в крестьян-
ской избе, заставленной обломками старой
мебели, заваленной черепками битой посуды,
загроможденной рухнувшим на бок фортепь-
яно». На этом фортепьяно юная Тонечка,
смуглая и черноглазая, в платье из оранже-
вого шелка, когда-то играла для Него..,
Трагически сложилась и судьба Натальи,
дворовой девушки. Не удивительно — ведь
Суходол присушил ее душу, овладел всей ее
жизнью. А самым прекрасным и удивитель-
ным в ее жизни была любовь к барину Петру
Петровичу, которую она пронесла до конца
своих дней. Со сказочным аленьким цветоч-
ком сравнивает ее сама Наталья. Но не суж-
дено цвести аленькому цветочку в Суходо-
ле. Сказка кончилась очень скоро, кончилась
стыдом и позором: «Аленьким цветочком,
расцветшим в сказочных садах, была ее лю-
бовь. Но в степь, в глушь, еще более заповед-
ную, чем глушь Суходола, увезла она любовь
свою, чтобы там, в тишине и одиночестве, по-
бороть первые, сладкие и жгучие муки ее,
а потом надолго, навеки, до самой гробовой
доски схоронить ее в глубине своей сухо-
дольской души».
Душу Натальи Бунин называет «прекрас-
ной и жалкой». Наверное, красота ее внут-
реннего мира в том, что она способна на глу-
бокие и благородные чувства. Хотя Петр
Петрович жестоко поступил с ней, она не за-
таила злобу, а пронесла свою любовь через
всю жизнь. Нет у нее зла и на барышню, ко-
торая «измывается» над ней: то говорит, как
с равной, то набрасывается за малейшую
провинность, «жестко и с наслаждением» вы-
рывая ей волосы. Но Наталья не испытывает
ненависть к своей мучительнице. Более того,
она «души в ней не чает», жалеет ее, счита-
ет себя ответственной за нее, ее нянькой и
подругой. Наталья готова разделить несчаст-
ную судьбу барышни: «...видно, на роду напи-
сано ей погибать вместе с барышней», «...сам
Бог отметил их с барышней губительным
перстом своим». Наверное, это одна из осо-
бенностей славянской души — стремление к
самопожертвованию, к страстной самоотвер-
женной любви, покорности и даже обожа-
нию своих обидчиков. Точно так же дедушка
Петр Кириллович и Аркадий Петрович лю-
бят Герваську, который издевается над ними,
ведет себя грубо и дерзко.
Эти чувства трудно объяснить. Они не
поддаются логике и здравому смыслу. Немец,
англичанин или француз не смог бы вести се-.
бя так, может быть, поэтому и возник миф о
загадочной русской душе.
Для обитателей Суходола характерны так-
же фатализм — «чему быть, тому не мино-
вать» — и религиозность.
У барышни Антонины религиозность но-
сит истерический оттенок, чем-то напомина-
ющий кликушество. Наталье же вера в Бога
приносит покорность и смирение перед судь-
бой: «У Бога всего много». У прохожих бо-
гомолок она научилась терпению и надежде,
безропотному принятию всех жизненных ис-
пытаний. После того, что ей пришлось пере-
жить, она охотно берет на себя роль «чер-
нички, смиренной и простой слуги всех»:
«И так как любят суходольцы играть роли,
внушать себе непреложность того, что будто
бы должно быть, хотя сами же они и выду-
мывают это должное, то взяла на себя роль
и Наташка». Наверное, из-за этой безропот-
ной покорности, безволия, непротивления
судьбе Бунин и считает жалкой душу этой
женщины.
По мнению писателя, уродства россий-
ской действительности вызывают к жизни
бездны русской души. Бунин не навязыва-
ет эту мысль, она напрашивается сама. По-
чему столько страданий приходится перене-
сти обитателям Суходола, почему так нелепо
и трагически складываются их судьбы и так
же нелепо и страшно они умирают? По мне-
нию писателя, в этом повинны и вековая от-
780
сталость России, и русская непроходимая лень,
и привычка к дикости. Позже он писал; «Ка-
кая это старая русская болезнь, это томле-
ние, эта скука, эта разбалованность, — веч-
ная надежда, что придет какал-то лягушка
с волшебным кольцом и все за тебя сделает:
стоит только выйти на крылечко и переки-
нуть с руки на руку колечко! Это род нерв-
ной болезни...»
Слабы, «жидки на расправу» оказались
суходольцы, потомки степных кочевников.
Быстро обнищал, выродился и начал исче-
зать с лица земли их род. Их дети и внуки
застали уже не жизнь, а предания, воспоми-
нания о ней. Чужим стал для них степной
край, ослабела связь с бытом и сословием,
из которого они вышли. Возможно, это и к
лучшему. В них, молодых, заключались все
надежды России, стремление к переменам и
к лучшей жизни.